Армению, Грузию и Азербайджан меняли диссиденты и демократы

Степень охвата политическим процессом граждан страны — это один из двух важнейших критериев демократичности политической системы. Второй критерий — это интенсивность конкуренции между кандидатами, борющимися за политическую власть. Об этом в журнале «Континент» пишет проживающий в Вашингтоне и Москве экономист Андрей Илларионов, бывший советником премьера Виктора Черномырдина и президента Владимира Путина.

К настоящему времени переход к демократической и полудемократической политической системе, пишет Илларионов, произошел в большинстве стран Центральной и Восточной Европы, на Балканах, в странах Балтии, в Молдове, Украине, Грузии.

Переход к демократии не состоялся в России, Беларуси, Армении, Азербайджане, Казахстане, странах Средней и Восточной Азии. В некоторых из этих стран авторитарный политический режим остался мало измененным, в других после короткой демократической (или полудемократической) паузы произошло возвратное движение к авторитарной системе, в третьих, как, например, в Туркменистане и Узбекистане, произошло, очевидно, его ужесточение даже по сравнению с позднесоветскими временами.

На фоне промежуточных результатов политических преобразований Россия оказалась ближе не к центрально-европейским странам, не к странам Балтии, не к Польше, Болгарии, Эстонии, Грузии, а к странам Средней Азии, Казахстану, Азербайджану, Китаю, Вьетнаму.

В политической сфере главной неудачей стало отсутствие перехода реальной власти к политической оппозиции. Все успешные реформы как первой волны (в Польше, Чехии, Эстонии, Латвии), так и последующих волн (в Монголии, Армении, Албании, Болгарии, Румынии, Грузии) были проведены представителями политической оппозиции, пришедшей к власти, в том числе диссидентами, правозащитниками, демократическими активистами.

Многие постсоветские республики осуществили свои реформы и в целом прошли постсоветскую трансформацию успешнее, чем Россия. Одним из важных критериев успеха можно считать изменение ВВП на душу населения по сравнению с 1991-м — годом распада СССР, когда бывшие советские республики вступили на самостоятельный путь развития. Среди тех, кто в 2009 году по этому показателю опережал Россию, — Эстония, Беларусь, Азербайджан, Казахстан, Латвия, Литва, Армения. Если успех стран Балтии в какой то степени можно объяснить их отчасти более высоким стартовым уровнем, близостью к Европе, то эти факторы неприменимы по отношению, например, к Армении и Казахстану, для более позднего времени (начиная с 2004 года) — к Грузии. Эти республики, находившиеся и находящиеся в более тяжелых внешних условиях, чем Россия, тем не менее смогли провести у себя более успешные реформы.

Стабильное получение таких доходов несравнимо с ситуацией, в какой оказались постсоветские республики, лишенные энергоресурсов, как, например, Эстония, Латвия, Литва, Грузия, а тем более не имевшие (и не имеющие) морских портов Беларусь, Молдова, Армения, Киргизстан, Таджикистан. Что могли немедленно предложить мировому рынку эти республики? Что сразу же после провозглашения независимости могли предложить даже Балтийские страны? Даже республики, обладавшие крупными запасами энергоресурсов, как, например, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, находились и по-прежнему находятся в более трудном географическом положении, чем Россия.

Они относятся к так называемым land-locked countries — странам, находящимся в глубине континента и не имеющим прямого выхода к мировому океану. Собственные энергоресурсы им приходится транспортировать на внешний рынок через территорию третьих стран, прежде всего через территорию России. И если российские власти ограничивают их транзит, пропускают его на мировой рынок на дискриминационных условиях, если они полностью его блокируют, то что такие экспортеры могут сделать? Так или иначе им все равно надо договариваться с российскими властями, нести дополнительные издержки за их транспортировку, уступая в других областях.