Моя позиция. Азербайджанский профессор о Рамиле Сафарове

История офицера азербайджанской армии Рамиля Сафарова взорвала наше общество. Одни (большинство) называют его героем, другие – преступником, полярные позиции провоцируют бесконечные взаимообвинения, которые не позволяют спокойно и трезво оценить происшедшее. Об этом на страницах сетевого издания Kultura.az пишет профессор, научный сотрудник Академии наук Азербайджана Рахман Бадалов (на фото), чью статью представляем полностью.

Напрашивается аналогия с делом капитана французской армии Дрейфуса (наша история, более уродливая), которая, в своё время, расколола французское общество. В те годы, во Франции, военное сословие, клерикалы, националисты, плюс те, кто придерживался антисемитских взглядов, не просто поддерживали сторону обвинения, но и нагнетали националистическую истерию, которая, как обычно, заглушает голос разума и совести. В этих условиях многие представители французской интеллигенции сочли своим долгом выступить в защиту капитана Дрейфуса, чья вина не была доказана на суде. Добавлю, что позиция французской интеллигенции, в том числе знаменитая статья Эмиля Золя «Я обвиняю», не просто помогли последующей реабилитации капитана Дрейфуса, но и сыграли большую роль в последующем взрослении французского общества.

В этих условиях, считаю своим гражданским долгом высказать свою позицию по делу Рамиля Сафарова, избегая каких-либо тактических уловок.

Скажу сразу, не будучи юристом, не могу дать юридическую оценку процессу экстрадиции и помилования офицера азербайджанской армии, но не могу не обратить внимания на мнение многих наших ведущих юристов, которые признали, что указ президента оказался поспешным и юридически далеко не безупречным.

Перейду к изложению собственной позиции.

Первое.

Экстрадицию и последующее помилование можно было бы считать приемлемыми, если бы не последующие действия властей (торжественная встреча в аэропорту, повышение в военном звании, оплата жалованья за все годы пребывания в венгерской тюрьме, предоставление квартиры, и пр.). По существу помилование превратилось в реабилитацию, что крайне неприемлемо, поскольку речь шла о преступлении, которое было доказано в ходе судебного разбирательства.

Второе.

Рамиль Сафаров не просто совершил преступление, с моей точки зрения, он переступил границы чести и достоинства офицера. Во все времена, во всех армиях, даже в глубокой архаике, существовали те или иные нормы военной этики, нарушать которые считалось постыдным. Необходимо называть вещи своими именами: зарубить топором во сне спящего человека не достойно для любого человека, тем более для офицера, и подобный поступок требует решительного осуждения, невзирая на обстоятельства, в которых этот поступок был совершён.

Подчеркну, что нарушение этих принципов должно осуждаться жёстче, чем нарушение той или иной статьи Уголовного кодекса, поскольку только табу на подобные поступки, позволяет обществу не впасть в дикость и всеобщее озлобление.

Третье.

Героизация Рамиля Сафарова резко противопоставляет его подлинным героям Карабахской войны, многие из которых погибли непосредственно в войне. Мы знаем, как живут сегодня инвалиды Карабахской войны, как попираются их права, в каких невыносимых условиях живут семьи многих солдат и офицеров, погибших в Карабахской войне. В этих условиях какое-либо возвеличивание преступника, нарушившего элементарные принципы военной этики, является прямым оскорблением памяти погибших в Карабахской войне.

Четвёртое.

Мне неоднократно приходилось писать, что нельзя превращать Карабахскую войну в этническую войну с армянами. Это неприемлемо, поскольку подобное атавистическое чувство, во многом изжито цивилизованным человечеством. С другой стороны, это ставит нас в двусмысленное положение, поскольку мы публично соглашаемся с предоставлением высокой степени автономии гражданам Нагорного Карабаха. Именно интонация и лексика этнического противостояния, которую можно обнаружить не только в статьях некоторых наших журналистов, но и в заявлениях многих наших политиков, делают актуальным вопрос о безопасности армянского населения, которое живёт и, по нашим заявлениям, будет дальше жить в нашей стране.

Пятое.

Аргументы в защиту Рамиля Сафарова невозможно строить на подборке аналогичных фактов из действий другой стороны. Всем нам знакомы подобные «аргументы» из школьных лет: «а почему ему можно, а мне нельзя», «если он так сделает, я отвечу тем же», которые для зрелого общества следует признать инфантильными. Гнусный поступок должен быть назван гнусным, и ни в коей мере не может оправдываться гнусностью поступков другого.

Шестое.

Раздаются голоса, что история с Рамилем Сафаровым возродит угасший в обществе интерес к Карабахской проблеме, что она может стать стимулом к подъёму патриотизма в наших людей. На мой взгляд, мысль настолько же оскорбительная, насколько кощунственная. Поступок за границами чести и достоинства, не имеет никакого отношения к подлинному патриотизму, а способен только провоцировать самые низменные чувства людей.

Наконец, последнее.

Убеждён, история с Рамилем Сафаровым, и, скажу прямо, импульсивные, во-многом бездумные, действия наших властей (это самое мягкое, что можно сказать по этому поводу), нанесли огромный урон имиджу нашей страны.

Во-первых. Мы отодвинули решение Карабахского конфликта, и потребуются огромные усилия, чтобы удержать обе стороны от бесконечной силовой риторики. Я говорю не столько о начале боевых действий (не предвижу ничего подобного), сколько о поступках, по своему смыслу, террористических.

Во-вторых. Потребуются не меньшие усилия всех наших здравых людей, интеллигенции, в первую очередь, чтобы мы не выглядели в мире моральными изгоями.