Epress.am Новости из Армении
Полученная на войне психологическая травма со временем может перерасти в посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), справиться с которым самостоятельно невозможно. Несмотря на затяжной конфликт в Карабахе, который длится уже 30 лет, в Азербайджане все еще никто не говорит о ПТСР. Ни государство, ни сами пострадавшие от войны люди не уделяют должного внимания психологическим последствиям вооруженных конфликтов, которые с годами никуда не уходят и которые надо решать. Об этом сюжет Мейдан ТВ.
https://www.youtube.com/watch?time_continue=245&v=TYr0v1iY5ZM&feature=emb_title
В 1994 году стороны договорились о перемирии. Но нарушения режима прекращения огня происходят почти ежедневно и с обеих сторон продолжают гибнуть люди — и военные, и гражданские.
По официальным данным Азербайджана, статус вынужденных переселенцев из Карабаха сегодня имеет приблизительно 1 миллион человек. Это люди, которые не воевали, но на войне «потеряли все, кроме жизни», — сказал в интервью переселенец из Лачинского района Карабаха Салим Салимов.
Сегодня Салиму Салимову 65 лет. Когда война только начиналась, никто не думал, что она затянется так надолго. Но постепенно местные жители привыкли и к выстрелам, и к пугающим новостям из соседних районов. 13 мая 1992 года пришел черед семьи Салимовых покидать родной дом. Бежали в чем были, ничего не взяв с собой.
«Уходить по дороге тоже было опасно, поэтому постоянно приходилось прятаться. Непонятно было, выберемся живыми или нет», — вспоминает Салимов.
Рухсара Джумаева работала добровольцем в военном госпитале. Однажды после тяжелой операции (ампутировали руку молодому солдату) Рухсара не выдержала и поехала на войну. Хотела помогать раненым прямо на поле боя. На фронте Рухсару прозвали Туту и так называют ее до сих пор.
Туту вспоминает, что ее оружием на войне был не автомат, а медицинская сумка весом в 40 кг.
«В одной из боев у нас было 96 раненых, погибли десятки людей, а наш танкист Балоглан пропал без вести. До сих пор о нем ничего неизвестно. На горе Муров наши ребята остались под снежными завалами. Мы вытащили из-под завалов наших раненых, но не всех. И сейчас каждый раз, когда идет снег, я вспоминаю оставшихся под снегом ребят».
Уроженец Карабаха, Журналист Рей Керимоглу вернулся с войны с инвалидностью второй группы. В 1992 году при выполнении разведывательных заданий два раза попал на мину, через год после второго ранения его уволили в запас.
После оккупации родного Агдамского района, 23 июля 1993 года Рей Керимоглу был вынужден обосноваться в Баку.
Советский Союз распался, Азербайджан только что завоевал свою независимость, было много проблем — безработица, дефицит продуктов. Но тяжелее всего оказалось справиться с психологической травмой. «После войны было очень тяжело. Ведь мы прошли такие битвы, сколько людей погибло на наших глазах, сколько людей было покалечено. Это — большая травма для нас».
По словам Рея, ситуацию усугубляло общее равнодушее окружающих. «Смотришь вокруг, видишь абсолютно равнодушных людей. Они ничего не знают о ребятах, которые умирали у нас на руках, потеряли руки и ноги. Смириться с этим еще тяжелее. Это еще одна травма для нас».
Симптомы посттравматического расстройства у разных людей похожи. «Человек начинает себя вести так, как раньше не вел: например, раньше был душой компании, а теперь его не узнать; себя запустил, выпивает, на работу не может устроиться. Вот его как раз надо вести в терапию», — объясняет Ольга Запорожец, лицензированный психологический консультант в Штате Вирджиния (США), доцент кафедры психологического консультирования Regent University. Журналисты Мейдан-ТВ обратились к ней после того, как им не удалось найти ни одного психолога, работающего с ПТСР в Азербайджане.
Все трое героев репортажа говорят, что после войны никто не проводил с ними психологической работы. И поэтому все они жалуются на свою сложную адаптацию к послевоенной жизни. «Мы так и не смогли адаптироваться, ни женщины, ни мужчины, и поэтому нам сложно общаться и с детьми, и с соседями, и в обществе», — рассказывает Туту.
«Война отобрала у меня многое. Например, я не смог обзавестись семьей, о которой мечтал, так и не смог получить удовольствие от жизни, несмотря на то, что мне было всего 24 года, когда я вернулся с войны», — говорит Рей.
Вернувшись с войны Рей стал работать пресс-секретарем Организации «Ветераны карабахской войны», поэтому он знает наверняка, что в Азербайджане не было государственных попыток психологической реабилитации военнослужащих: «Если и было, то только на бумаге. И поэтому было тяжело справляться с этим самостоятельно. И сегодня многие из ребят по-прежнему живут с травмой».
Салим Салимов говорит, что даже не слышал, что все эти симптомы, которые превращаются для людей с ПТСР в повседневность — бессонница, ночные кошмары, внезапные вспышки агрессии, потеря смысла жизни — можно вылечить. И поэтому он так и не смог разобраться в причинах своих «кошмаров». Живет с постоянным ощущением того, что жизнь давно закончилась. «Война забрала у нас все, кроме жизни. Но лучше бы забрала и ее», — говорит он.
«Никогда человек не станет таким, как прежде, потому что война меняет людей, но симптоматику эту всю можно убрать», — объясняет Ольга Запорожец.
Психолога, специализирующегося на лечении ПТСР в Азербайджане найти не удалось. Не ведется в стране и статистики о том, сколько людей могут страдать этим расстройством. Но международные данные свидетельствуют, симптомы ПТСР имеют до 10 процентов людей в мире.