Перспективы гражданской войны в России

Революционная ситуация

Перспектива гражданской войны обсуждается в российских СМИ и соцсетях с самого начала украинской войны. До недавних пор, однако, речь шла о самых общих предпосылках гражданского конфликта — например, преодолении психологических барьеров, удерживавших российское общество от масштабного насилия внутри страны. Социолог Григорий Юдин указывал, с одной стороны, на участие сотен тысяч военных в боевых действиях против культурно близкой страны, чьи солдаты не отделены от российских даже языком, а с другой стороны, на новоприобретенную подвижность российских границ — если они могут легко отодвигаться на запад, то так же легко может быть воспринято их изменение в любых других направлениях.

Но что же еще нужно для революционной ситуации / гражданской войны (в нынешних обстоятельствах это понятия почти синонимичные), кроме моральной готовности к ней военных — весьма небольшой доли населения? На этот вопрос есть два классических ответа: веберовский — утрата государством монополии на насилие, и ленинский — утрата элитами рычагов управления на фоне массового недовольства.

Открытые, никем не отрицающиеся казни внутри частной армии Пригожина и в кадыровских пыточных подвалах — это насилие, совершаемое лояльными государству субъектами, но не от имени государства и без его санкции. Раскол элит видят все, но многие недооценивают масштаб конфликта.

Для иллюстрации этого тезиса я хочу обратить внимание на следующий эпизод. Как российские генералы в последние месяцы предпочитают отвечать чеченскому губернатору Кадырову на разгромную критику? Они отправляют письма Тумсо Абдурахманову, скрывающемуся в Европе чеченскому блогеру-сепаратисту, которого в случае возвращения в Чечню ждут пытки и смерть. И Тумсо эти письма, конечно, зачитывает в своем блоге.

Чтобы общаться между собой, российская элита выбирает в качестве посредника своего же собственного смертельного врага. Поэтому когда Москва заставляет Кадырова публично похвалить нового командующего группировкой ВС РФ в Украине, не стоит воспринимать это всерьез. Российские элиты не демонстрировали такого взаимного озлобления с начала 1990-х.

Что касается низов, то повсеместные уклонения от мобилизации и небольшие солдатские и материнские бунты — первые початки массового недовольства, и они, вне всякого сомнения, зацветут, когда гробы с призывниками поплывут в Россию десятками тысяч. Никогда еще путинское государство не вмешивалось в частную жизнь столь бесцеремонно и разрушительно.

Таким образом, по обоим приведенным выше определениям Россия находится в критической близости к революционной ситуации / гражданской войне. Конечно, речь идет о процессах, слишком сложных и многофакторных, чтобы делать однозначные прогнозы — мы говорим лишь о вероятностях. И некоторые вполне вероятные события — капитуляция перед требованиями Украины, коллапс российской экономики — неизбежно пошатнут путинский трон. И кто бы ни взял власть сразу после него, его положение не будет устойчивым.

Будущее России в таком случае определится вовсе не путем мирного демократического соревнования — уже сейчас мы наблюдаем несколько центров силы, заявляющих свои претензии на власть под бряцание оружия.

Акторы гражданской войны

Раз некоторые претенденты на власть вооружены и готовы сражаться, то и в соперники им годятся лишь организованные силы, готовые к насилию. Что это за силы?

1. Прежде всего тут следует называть имя, которое сегодня на устах у всех российских журналистов — олигарх Евгений Пригожин¹, владелец ЧВК «Вагнер».

О Пригожине в данном контексте нужно знать следующие вещи: это патологически жестокий бандит, при СССР сидевший девять лет по уголовным статьям, а в 1990-е построивший процветающий бизнес. Уже при Путине он стал владельцем важнейших активов, среди которых гигантская кейтеринговая компания «Конкорд», «фабрики троллей» и, конечно, собственная армия, оснащенная и подготовленная лучше многих подразделений ВС РФ. Укомплектована она люмпен-пролетариатом — уголовниками, бывшими силовиками, ветеранами боевых действий, то есть маргинализированными профессионалами насилия, чья реинтеграция в общество кажется почти невозможной.

Поэтому Пригожину вовсе не нужно иметь какую-либо популярную идеологию или партию, чтобы претендовать на государственную власть — ему достаточно харизмы, ресурсов, связей и личной преданности своих солдат.

2. Второй владелец частной армии — это, конечно, уже упоминавшийся глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров². Формально он всего лишь губернатор, но по уровню влияния это, конечно, политик федерального масштаба.

Несмотря на крайнюю жестокость кадыровской тайной полиции и установленный в Чечне тоталитарный культ Ахмата Кадырова, в Чечне все еще существует подпольная оппозиция; страшно представить, какое недовольство вырвется наружу, стоит Рамзану Кадырову хотя бы на несколько недель потерять контроль над ситуацией.

Для нас из этого следует простой вывод: на родине у Кадырова уже слишком много врагов, так что опирается он в конечном счете не на Чечню, а на Москву. И в случае гражданской войны его кровный интерес будет состоять в сохранении территориальной целостности России и неприкосновенности Кремля, кто бы там ни восседал.

3․ Еще один участник украинской войны, готовый вступить в войну гражданскую — Игорь Стрелков³. В отличие от предыдущих двух, у Стрелкова нет ни денег, ни личной армии — зато он чрезвычайно популярен среди самой консервативной и милитаризованной части общества.

Если Пригожин и Кадыров — беспринципные бандиты-капиталисты, чье состояние крепко привязано к административному аппарату РФ и ее территориальной целостности, то Стрелков — честный, последовательный и бескорыстный русский фашист.

В случае беспорядков он сможет собрать собственную армию и найти спонсоров в кратчайшие сроки. Если, конечно, его до этого не убьют в ходе дворцовых интриг, как убили других донбасских полевых командиров.

4․ Главным актором оппозиции остается партия Навального. Прежде всего нужно учесть, что в довоенной России Алексей Навальный⁴ смог добиться единоличного лидерства в оппозиционном движении — только он мог вывести на улицы сотни тысяч людей и регулярно устраивать дисциплинированное протестное голосование федерального масштаба.

Сейчас он сидит в тюрьме, а его партийные структуры полностью разгромлены. Но, как известно, по всей России действуют как минимум несколько сотен партизан левого, демократического и националистического толка — они разрушают железнодорожную инфраструктуру, жгут военкоматы и офисы парламентских партий. Сама по себе партизанщина не является политической силой — в нынешних условиях эти люди не могут позволить себе ни публично высказаться, ни даже познакомиться друг с другом.

Анонимные телеграм-каналы, претендующие на то, чтобы быть рупором и координационным пунктом партизан, естественно, не заслуживают доверия ни аудитории, ни самих активистов — именно в силу своей анонимности. И на этом фоне выделяется инициатива навальнистов, формирующих подпольные штабы из-за границы. Сколь бы сомнительными ни были такие фигуры как Милов или Волков⁵, они являются публичными политиками и в этом смысле вызывают больше доверия, чем анонимные администраторы вновь созданных ресурсов.

Кроме того, если чисто эмигрантские организации, очевидно, в будущем не будут иметь абсолютно никакого веса в политической жизни России просто потому, что они «не хавали» вместе с россиянами в трудные времена, то на «Фонд борьбы с коррупцией» легитимность нисходит с тюремной камеры, в которую Алексей Навальный отправился добровольно, вернувшись из краткой эмиграции.

Наконец, ни у какой из оппозиционных структур нет ни денег, ни паблисити, ни управленческого опыта, сравнимых с деньгами, паблисити и опытом команды Навального. Более того, никаких других оппозиционных структур, способных хоть как-то действовать в федеральном масштабе, просто не существует. Демократические форумы, либертарианские чаты, феминистские инициативы, марксистские кружки — это скорее политические субкультуры, чем политические организации.

5․ Националистические движения республик — прежде всего чеченское, татарское, башкирское, бурятское, тувинское, якутское. Конечно, до сих пор во всех этих республиках, кроме Чечни и Татарстана, сепаратисты были микроскопическими, крайне маргинальными группами.

Дело в том, что большинство этих народов пока не представляют собой политических наций. Такие нации, как известно, конструируются интеллигенцией, в течение многих лет создающих соответствующие литературный язык, исторический миф, региональную идентичность и другие атрибуты капиталистических государственных наций. Именно этим сейчас занимаются активисты сепаратистских движений, получившие широкий доступ к информационной инфраструктуре российской оппозиции. А значит, в случае революционной ситуации этим людям уже будет с чем обратиться к своим землякам.

Но чтобы нация состоялась, ей нужно еще кое-что: административный аппарат и — самое главное — собственное сколько-нибудь жизнеспособное хозяйство. Даже если у вас есть нефть, вам нужно понять, кто будет ее контролировать, выкачивать, поставлять оборудование, как и куда вы сможете увезти ее на продажу.

Российские же сепаратисты никаких политических или экономических проектов, кроме отделения от России, не предлагают, да и не пытаются предложить. В их мышлении отсутствуют какие-либо категории социального знания, кроме национальных. Именно поэтому они — пользуясь большой поддержкой медиа — разжигают национальный рессентимент, тиражируя, например, миф о преимущественной мобилизации национальных республик (опровергаемый всеми известными попытками сравнения призыва по регионам) и упорно называя геноцидом любую несправедливость по отношению к представителям своего народа.

Попытки соорудить какую-нибудь политико-экономическую модель новых государств, разумеется, такого зажигательного эффекта иметь не будут. Уже потому, что стержень общероссийской экономики — это месторождения и логистика. Если вы получите контроль над одним, вам все равно придется договариваться по поводу второго.

Здесь стоит добавить, что не стоит всерьез относиться к «именным батальонам», «губернаторским армиям» различных субъектов РФ, будто бы представляющими собой готовые силовые структуры будущих региональных элит. Эти батальоны, хоть и формируются внутри регионов, остаются подразделениями ВС РФ и, судя по всему, никак не связаны с местной властью ни на человеческом, ни на политическом уровне. Хотя бы потому, что российские губернаторы со всем своим аппаратом — это, как правило, нелепые нувориши, ничем, кроме воровства, не прославившиеся и мечтающие лишь о назначении в Москву. Исключения составляют разве что администрации национальных республик, добившиеся определенных экономических уступок со стороны центра, например Татарстана и Якутии. Но и те достаточно тесно связаны с московскими элитами, чтобы в революционной ситуации они пошли ко дну вместе.

6․ Вооруженные силы Российской Федерации. В отличие от вышеописанных структур и движений, это не центр силы, а, напротив, главный источник неопределенности.

Сотни тысяч вооруженных мужчин, имеющих боевой опыт, но никакого политического опыта, в случае беспорядков будут вынуждены выбрать одну из вышеперечисленных сторон (если, конечно, в будущем не появится новых). Если большая их часть выберет какую-то одну, то ей, несомненно, гарантирован успех. В свою очередь, оппозиционные политики, третирующие мобилизованных за покорность нынешнему фюреру, уже не имеют будущего.

При этом важно отметить, что генералитет пользуется едва ли большей популярностью, чем губернаторы, и настолько же коррумпирован — так что никакого влияния на политический выбор солдат и младших офицеров он оказать не сможет, и по этой же причине он будет неспособен на военный переворот.

Эти силы могут испытывать друг к другу неприязнь, как, например, Кадыров и Стрелков, а могут — симпатию, как, например, оппозиционеры из разных лагерей; в критической ситуации это означает альянсы либо вражду.

Бессмысленно угадывать, как будут развиваться отношения сторон — поэтому мы лишь предполагаем, кто именно сможет стать сторонами этих отношений.

Проклятия

В отношения между собой, как мы выяснили, будут вступать бандиты, маньяки, фашиствующие имперцы, неолиберальные популисты и националисты всех мастей — таков политический выбор, перед которым, вероятно, будущее поставит десятки миллионов аполитичных россиян.

Последние могут попытаться сохранить хоть какие-то прежние властные институты и изображать прежнюю жизнь — устроить себе рай в тени кувалды. Они могут уверовать в бредни евразийских конспирологов, разжигающих имперский ресентимент, и вволю поплакать под фашистским знаменем перед тем, как ввязаться в новую войну. Они могут доверить свою судьбу людям в красивых костюмах, чтобы те поделили крупные капиталы и выстроили новую вертикаль власти, удобную для их российской мелокобуржуазной клиентелы и западных патронов. Они могут поддаться манипуляциям местечковых вождей, чтобы окунуться в веселый мир этнических чисток и войн за газовые трубы.

Но ни одна из этих перспектив не является достаточно заманчивой, чтобы соблазнить большинство. И, я думаю, все стороны прекрасно это понимают. Мы имеем дело с множеством сил, чья вражда столь же непримирима, сколь и бессмысленна. Все, что они могут — проклинать друг друга. И, я как продукт той же самой системы, не могу представить себе, что бы я мог со всем этим делать, кроме как проклинать их всех.

Я проклинаю ельцинскую клику, слепившую российскую элиту из самых беспринципных и эгоистичных кадров, я проклинаю путинскую клику, ввергшую в войну половину Восточной Европы.

Я проклинаю имперцев, ставящих грезы о господстве выше человеческой жизни, и я проклинаю националистов — равно русских и всех остальных, — ставящих над человеческой жизнью ущемленную провинциальную гордость, мечтающих возводить между людьми заборы из колючей проволоки, иметь собственных фотогеничных парламентариев и собственную тайную полицию.

Я проклинаю мировую капиталистическую систему, где ресурсные базы должны управляться напыщенными царьками, гарантирующими стабильные поставки и низкие издержки. Я проклинаю российский капитализм, озабоченный лишь обслуживанием нефтяных и газовых труб, превративший половину регионов в полуколонии, а вторую половину — в дотационную пустыню.

И я не вижу никакой галерки, никакой дырки в полу, откуда на российскую политическую сцену могли бы выйти сколько-нибудь трезвые и гуманные движения, способные завоевать симпатии большинства.

Иван Георгиев

примечания:

¹ Евгений Пригожин — бизнесмен, приближенный к Путину. Его кейтеринговая компания «Конкорд» получает подряды на организацию питания высших государственных органов (за это Пригожина прозвали «поваром Путина»), а также многих школ, военных частей и частей Росгвардии. Принадлежащая ему частная военная компания «Вагнер» действовала в Украине, Сирии, Судане, Ливии, ЦАР, Мозамбике, Мали, Буркина-Фасо.

² Рамзан Кадыров участвовал в Первой чеченской войне на стороне сепаратистов, во время Второй — перешел на сторону Москвы. Его отец, Ахмат Кадыров, в 2000–2004 гг. был президентом Чечни, а в 2004 году был убит. Рамзан возглавляет Чеченскую Республику с 2007 года; с тех пор в СМИ появлялось множество свидетельств массового террора против противников Кадырова, их родственников, журналистов, представителей ЛГБТ-сообщества и случайных людей.  

³ Игорь Гиркин (Стрелков) — участник войны в Приднестровье, бывший сотрудник ФСБ, в 2014 году — полевой командир пророссийских сепаратистов в Украине, недолгое время пробыл министром обороны ДНР, последнее время вел очень популярный телеграм-блог. Утверждает, он лично «нажал на спусковой крючок» конфликта на востоке Украины в 2014 году. Монархист, считает себя противником действующей власти.

⁴ Алексей Навальный — политик, юрист и блогер, публиковавший очень популярные коррупционные расследования. В 2017–2020 гг. организовывал крупные уличные акции; хотел принять участие в президентских выборах в 2018 году и выстроил сеть предвыборных штабов, ставшую, по сути, крупнейшей оппозиционной партией. В 2020 году был отравлен сотрудниками ФСБ, в 2021 году был посажен в тюрьму, где пребывает ныне.

⁵ Владимир Милов и Леонид Волков — соратники Навального, среди самых публичных лиц в его партии. В настоящее время находятся за границей, ведут — вместе с Марией Певчих, Геннадием Албуровым и др. — блог Навального, организовывают подпольные «штабы Навального».