Epress.am Новости из Армении
Отрывки из лекции культурного антрополога Агаси Тадевосяна «Скромное обаяние вора в законе».
— Когда на районе кого-то избивали, просто так били, он мог обратиться к местному авторитету, тот звал к себе, спрашивал «почему ты избиваешь этого человека?». И бивший должен был дать отчет, то есть обосновать свой поступок именно по воровским понятиям. Если сделать этого он не мог, его признавали неправым, а тому, кто был избит, говорили «у тебя есть право дать оборотку», то есть — ударить того, кто ударил тебя. Говорили «бей», и ты должен был бить.
И очень интересно, что в советские годы это явление распространилось именно в рабочих районах Еревана и других городов: в Чарбахе, Бангладеше, Норкских массивах, в районах с собственными домами, большинство населения которых составляли рабочие.
Почему? Потому что если кто-то обижал интеллигенцию, она звонила начальнику милиции. Скажем, если Ованеса Шираза или другую знаменитость, писателя, поэта кто-то обидел на улице, он звонил в милицию. И у него была защита.
То же и с партийной элитой. У них была защита.
Рабочий класс защитить было некому, поэтому для них сработало воровское правосудие.
«Неверная жизнь — это жизнь тех, кто не живет по воровским понятиям и законам», то есть, по их мнению, все общество живет неправедной жизнью.
Это важно для понимания того, как потом наша дворовая, районная жизнь была подогнана под воровские устои: мальчики во дворах тоже стали жить праведной жизнью, а это значит — жить в соответствии с воровскими понятиями.
Признание неверным сразу выбрасывает его в сословие маргиналов: с ним могут сделать все, что угодно.
Жизнью считается только та жизнь, которой живет криминальный авторитет. Любая другая жизнь жизнью не считается. Следовательно, любая другая жизнь не имеет ценности, в том числе — жизнь фраеров. Я уже не говорю о касте опущенных, с которой они могут делать, что пожелают.
Чтобы понять, что это за ужас, вы можете ознакомиться с эпизодами тюремной жизни Параджанова: что с ним делали, когда он, кажется, в период своего последнего заключения, находился там в качестве гомосексуала.
Когда я говорил, объяснял, что это за напасть — жить по воровским понятиям, — я чувствовал степень сопротивления среди мальчиков, находившихся в аудитории.
Это, в любом случае, колледж «Себастаци», в любом случае, колледж искусства и пришедшие сюда дети не будут жить по этим понятиям.
Мальчик 16-ти лет говорит: «Вы не считаете, что если воровское уйдет из нашей жизни, в ней наступит хаос? По каким правилам и законам мы должны наладить свою жизнь». «По законам…», — сказал я. Вы не представляете пренебрежительное выражение его лица, на котором было написано «что это за фраер, не смыслит в жизни…».
В малолетнем возрасте, лет в 6-7, когда мальчик выходит на улицу поиграть, перед ним уже ставят этот вопрос.
Когда я был ребенком, в нашем районе жил мальчик, отец которого сидел в тюрьме за то, что ударил жену ножом. Но его сын почему-то говорил нам «я среди вас туз». А мы совсем маленькие — шести- семилетние.
Идем как-то к третьему нашему другу, сели в лифт. Там он мне говорит «Агас, ты вор?». Я сказал «нет». «Нет, — сказал он, — это неправильно. Ты мой друг, я скажу тебе, как правильно. Есть только один правильный ответ, надо отвечать «я не вор, но воров уважаю».
В 1950-х, когда умер Сталин, амнистировали более миллиона заключенных, и они оказались во дворах. Тогда многие мужчины среднего и молодого возраста погибли на войне. Так сказать, харизматичных лидеров на районе не было, и тут появляются эти.
Люди, особенно рабочие слои в Совестком Союзе, ощущали острую несправедливость от государства. Во-первых, период Гулага, когда людей совершенно несправедливо отправляли в ссылку. Эта система была настолько коррумпирована, что если простой рабочий человек обращался в милицию из-за того, что его избили или обокрали, преступник мог дать взятку, и дело «разворачивали» в сторону этого человека.
Тогда были разговоры о том, что «лучше от греха подальше ни в суд, ни в милицию не обращаться, лучше как-то решить этот вопрос». Именно в такой атмосфере появляются «исполнители», предлагающие систему альтернативного правосудия в дворовой жизни. Это и были криминальные авторитеты.
Существовало несколько основных условий: для того, чтобы они вершили правосудие для него, человек должен был принять их законы. Поэтому впоследствии на районе это было признано правильной жизнью.
Помните, когда в Национальном собрании дашнак Армен Рустамян назвал «чатлах» тогдашнего председателя Конституционного суда Грайра Товмасяна, но это ни к чему не привело. Среди живущих воровской жизнью за слово «чатлах» принято бить ножом, чтобы защитить свою честь. В противном случае ты лишишься уважения и своего статуса. В дворовой жизни друзья могут сказать такое в шутку.