Саакашвили о новом Че Геваре, жене и имперских амбициях

В Страсбурге, где в понедельник открылась зимняя сессия Парламентской ассамблеи Совета Европы, выступил Михаил Саакашвили — впервые с 2004 года и в последний раз в качестве президента Грузии. Значительная часть его речи была посвящена грузино-российской проблематике. Он посоветовал Москве «отказаться от имперских амбиций», назвал методы ее дипломатии «недостойными» и поблагодарил ПАСЕ за принятые резолюции, в которых европарламентарии призвали Россию отменить признание Абхазии и Южной Осетии.

При этом Саакашвили подчеркнул, что власти Грузии никогда не выступали против российской общественности. «В отличие от России, у которой с Грузией строгий визовой режим, у нас с этой страной безвизовой режим, мы никогда не прерывали с ней культурные и экономические отношения, чему также свидетельствует тот факт, что мы поддержали вступление России в ВТО», — заявил он. А перед выступлением, общаясь с журналистами, грузинский лидер сказал, что открыт «для всех контактов на всех уровнях с российским руководством».

Коснулся Саакашвили и уголовного дела о подготовке массовых беспорядков в России, финансированием которых, как утверждают в Москве, занимался грузинский политик Гиви Таргамадзе. Президент над этим делом посмеялся, удивившись его появлению в принципе. «Гиви Таргамадзе в восторге от таких обвинений. После Эрнесто Че Гевары никто не удостаивался в мировой истории такого большого внимания, как Таргамадзе — в смысле обвинения его всемирным революционером».

Свое четвертое с 2004 года выступление в ПАСЕ Саакашвили начал с трехминутным опозданием. Ожидая докладчика, глава Ассамблеи Жан Клод Миньон подал шутливую реплику: «Не обязательно, конечно, но было бы лучше, чтобы он (Саакашвили) вошел в зал». После небольшой паузы он добавил: «Как хотите, вообще мы могли бы еще один вопрос заслушать». Спустя минуту Саакашвили появился в зале ПАСЕ.

В рамках своего выступления президент Грузии также позволил себе шутливые ремарки: вспомнил, как «проводил бессонные ночи», изучая европейское право, и ездил «на велосипеде со студенткой из Нидерландов, которая стала женой». Он добавил, что с тех пор «многое изменилось, кроме жены».