«Если я захочу, выведу народ, стоит пальцем пошевелить, две записи – и весь Руставели заполнен будет»

Публикация очередной аудиозаписи с рассказом бывшего прокурора об изнанке некоторых действий неформальных военизированных группировок вывела предвыборную аудиовойну в Грузии на новый уровень.

В новой порции записей, публикуемых телеканалом «Рустави 2», в этот раз солирует бывший высокопоставленный сотрудник прокуратуры Мирза Субелиани (на фото), оказавшийся под следствием из-за громкого дела об убийстве двоих подростков на улице Хорава в Тбилиси.

Полуторачасовая беседа с ним записана в тюрьме. В ней Субелиани рекомендует властям придерживаться достигнутых договоренностей, угрожая в противном случае опубликовать материалы, компрометирующие власть: «У нас терабайты информации, которая им и не снилась, начиная от дела Тетрадзе, продолжая громкими делами, на которых они сделали карьеры. Если я захочу, выведу народ, стоит пальцем пошевелить, две записи – и весь Руставели заполнен будет, и не будет вас, «Мечты».

Однако самой скандальной стала та часть беседы, в которой Субелиани рассказал о военизированной группировке в составе 50 человек, которая выполняла его поручения, и якобы по этой причине власти не желали связываться с ним. Впрочем, из его повествования все же следует, что влиятельные чиновники не раз обращались к нему за помощью в урегулировании деликатных дел. В их числе – бывший премьер Ираклий Гарибашвили, бывшие главные прокуроры Ираклий Шотадзе и Арчил Кбилашвили, а также ныне действующий глава МВД Георгий Гахария, до этого занимающий пост бизнес-омбудсмена.

В оппозиции констатировали глубокий кризис власти. По словам кандидата в президенты от «Европейской Грузии» Давида Бакрадзе, откровения Субелиани наглядно свидетельствуют, что страна неформально управляется отдельными лицами и группировками с мафиозным менталитетом.

Кандидат в президенты Грузии от объединенной оппозиции Григол Вашадзе, заявил, что государством и всеми ветвями власти управляют криминальные вооруженные бандформирования по образцу 90-х годов прошлого века.

Специалисты также говорят о неформальном влиянии военизированных структур. Хотя ситуация существенно отличается от 90-х годов, когда страной открыто управляли вооруженные банды, говорит бывший начальник аналитического департамента МВД Шота Утиашвили: «Эти люди формально трудоустроены в различных государственных структурах, но выполняют несвойственные им функции. В этом основное отличие от времен «Мхедриони». В основном у нас налицо все признаки неформального правления, когда вертикаль власти опирается на параллельные структуры. В нашем случае бывший прокурор Субелиани по совместительству с официальными делами занимался утряской других частных дел».

По словам председателя Ассоциации молодых юристов Сулхана Саладзе, неформальное правление является прямым следствием слабости властных структур: «В нашей стране отсутствует доверие к прокуратуре и другим правоохранительным структурам – высокая степень политизации правоохранительных органов, зависимость от властей видна невооруженным глазом. На фоне, когда эти институции являются исполнителями заказов конкретных лиц, появляются другие неформальные автономные механизмы. Слабая судебная система и прокуратура способствуют деятельности неформальных структур, которые весьма вольготно чувствуют себя в данной реальности».

По мнению политолога Вахтанга Дзабирадзе, нынешний кризис серьезно размывает почву под ногами «Грузинской мечты»: «Этот эпизод, конечно, останется в памяти общественности, и реально последствия будут ощущаться к марту 2020 года, в канун парламентских выборов. Однако суть не в этом – ни одна власть, начиная с 1991 года, не занималась обустройством демократического, правового государства, подгоняя Основной закон под личные нужды партийных группировок или конкретных лиц. Поэтому на деле нынешняя система, несмотря на громкие заявления «мечтателей», мало чем отличается от системы времен «Нацдвижения» – у Саакашвили всегда была декларированная репрессивная система, а у нынешних властей ее как бы и нет. Вот по этой причине им приходится прибегать к услугам различных неформальных механизмов, чтобы удержать ситуацию под контролем. Откровения Субелиани лишь частично приподняли завесу над реальной проблемой власти», – резюмировал Вахтанг Дзабирадзе.

Мирза Субелиани отбывает предварительное заключение. Он был задержан в июне по обвинению в замалчивании преступления. О Субелиани следует знать еще кое-что: его сын и племянник – М. К. – участники конфликта, который завершился поножовщиной в декабре прошлого года. М. К., как считает отец одного из убитых подростков — Заза Саралидзе, виновен в смерти его сына. О роли М. К. речь шла и в заключении парламентской следственной комиссии.

А теперь непосредственно к записям. На них, предположительно, звучат голоса Мирзы Субелиани, Дато Цухишвили – бывшего высокопоставленного чиновника Министерства по делам беженцев, экс-сотрудника Генинспекциии, и Виктора Джапаридзе, мажоритарного депутата «Грузинской мечты» из Местия. Последний, судя по всему, выступает в роли некоего посредника между Субелиани и правящей силой. Из разговора следует, что Субелиани пошел на определенную «сделку» с властями и фактически добровольно сел в тюрьму. Впрочем, должной оценки своей самоотверженности, как он считает – не получил: «Я тебе одно скажу: я думал, что государство увидит, что они оценят, что я сел из-за них, спас их, что (они скажут): «Выйдешь, Мирза – и у тебя будет то, будет у тебя это». И что я вместо этого получаю? Меня… (нецензурная брань). «Мечта» должна принять узника своей команды, вашей команды. Такую ошибку (нецензурная брань) даже Миша не совершал. Ты, вообще, понимаешь, какая это ошибка? Не надо мне срок сокращать, я буду сидеть год, он мне нужен, чтобы избавиться от негатива. Иначе, если я сейчас выйду – я могу устроить нечто невероятное».

Помимо прочего, Субелиани упоминает ряд высокопоставленных чиновников, которые, по его словам, обращались к нему за решением определенных вопросов и теперь у него в долгу. Еще он прямо говорит об участии в пытках людей.

Прокуратура накануне допрашивала депутата Виктора Джапаридзе, предположительного собеседника Мирзы Субелиани. Вечером, покидая здание прокуратуры, общаться с журналистами он не захотел. Однако, не вдаваясь в детали, подтвердил, что действительно встречался с Мирзой Субелиани в тюрьме.