Epress.am Новости из Армении
На встрече с жителями Гегаркуникской области Роберт Кочарян сказал следующее:
«Я стал президентом Армении в 1998 году. После Лиссабонского саммита в декабре 1996 года никакого переговорного процесса не было. По сути, весь 1997 и до апреля 1998 года (я был избран президентом в феврале 1998 года, но занял эту должность в апреле). До этого момента около полутора лет проходили интенсивные переговоры между советником первого президента Жирайром Липаритяном и советником президента Азербайджана Гейдара Алиева Вафой Гулузаде. Интенсивные переговоры без Карабаха».
Кочарян уже в который раз повторяет это фокусничество для малосведущей аудитории. Несомненно, он прекрасно знает, о чем идет речь, когда говорится о том, что Нагорный Карабах оставили за пределами процесса урегулирования конфликта. Речь о международно признанном статусе Карабаха как стороны конфликта, а не о том, чтобы сидеть или не сидеть на столом переговоров различных форматов. Всякий раз, когда он пытался выкрутиться на николовском уровне, ему объясняли, что к чему. Теперь он снова принялся за старое.
В своей книге мемуаров «Жизнь и свобода» Кочарян точно знает, что такое статус стороны конфликта и как важен он был. А теперь пусть полемизирует сам с собой. (Представленная ниже статья была написана и опубикована в 2019 году после издания новой книги).
***
Отрывок из книги Кочаряна «Жизнь и свобода»:
«Переговорный процесс имел и второй компонент, непосредственно связанный с боевыми действиями. Всякий раз, после занятия нами очередного района, российский посредник предлагал нам заключить соглашение о прекращении огня. И всякий раз мы настаивали на том, что под этим соглашением должна стоять подпись министра обороны или министра иностранных дел Нагорно-Карабахской Республики, а не Армении, как этого требовал Азербайджан.
Это было принципиально важно, так как подчеркивало наш статус как стороны конфликта, и тот факт, что в основе нашей независимости лежит принцип самоопределения народов. Если Нагорный Карабах признавался стороной конфликта, в глазах международного сообщества Армения рассматривалась в качестве стороны, вовлеченной в конфликт, а не ее первоисточника. И это полностью соответствовало действительности. Между тем, Азербайджан за весь период карабахского конфликта всегда цеплялся за принцип территориальной целостности государств. Подписание соглашений о прекращении огня без Карабаха – только с Арменией – могло использоваться с тем, чтобы в глазах международного сообщества Армения представала в качестве стороны конфликта и ее обвиняли в агрессии по отношению к соседнему государству» (страница 199-200).
Все верно, даже точо.
То есть статус Нагорного Карабаха как стороны конфликта и признание его самоопределяющимся субъектом (или его права на самоопределение), образно выражаясь, два конца одной палки или два полюса магнита: нет одного – не может быть другого.
И в 1994 году армянская дипломатия добилась того, чтобы не в рамках соглашений о временном прекращении огня «подчеркивалось», а на самом высоком международном уровне, на уровне ОБСЕ, было закреплено и признано, что Нагорный Карабах является полноправной и равной стороной конфликта. И сделано это было не только вопреки самому настойчивому сопротивлению Азербайджана, но и с преодолением нежелания международного сообщества (не секрет, что международному сообществу гораздо удобнее разрешать подобные конфликты на основе территориальной целостности, а не принципа права на самоопределение).
То есть по своей емкости и политическому весу эта дипломатическая победа Армении имела такую же ценность и вес, как победы на фронте: если победы на поле боя обеспечивали «физическую» безопасность, то это дипломатическое достижение обеспечивало политическую эффективность, решение в будущем вопроса достижения независимости путем самоопределения на основе международного права. Между тем, непризнание Нагорного Карабаха стороной конфликта означало бы превращение Карабаха из самоопределяющегося субъекта в объект территориального спора, да, также означало бы оставить возможность для признания Армении агрессором со всеми вытекающими из этого последствиями как для Армении, так и для Карабаха.
Как видите, Кочарян прекрасно понял все это.
И не только это.
Еще одна цитата:
«Карабах оставался непризнанной республикой, рычагов прямого давления на нас не было, и естественно, все давление концентрировалось на Армении. Логика была понятна: так как Армения содействует Карабаху, на нее и ложится вся ответственность за происходящее у нас» (страница 183).
То есть международный мандат Нагорного Карабаха как стороны конфликта имел также своеобразное преимущество. Давить на Карабах не могли, в отличие от Армении и Азербайджана, применять к нему международные санкции было невозможно. Для армянской стороны данное обстоятельство было важным механизмом гибкости дипломатии, Кочарян верно констатирует и это.
Еще одна цитата, которая говорит сама за себя, по поводу бишкекских переговоров о прекращении огня в начале мая 1994 года:
«Условия подписания соглашения, которые сразу же стал продвигать Джалилов, были неприемлемы для нас: к примеру, он требовал, чтобы под протоколом стояла подпись Армении, заявив, что участие НКР в этой встрече совершенно не закономерно, так как она якобы не является «стороной конфликта»… Это было особенно странно, учитывая, что в течение 1993 года мы напрямую, без участия Армении, подписали 10 соглашений о прекращении огня. Я могу сделать предположение о причине подобной непоследовательности: дело шло к миру, они особенно беспокоились по поводу того, что наш следующий шаг будет заключаться в требовании признания независимости НКР» (страница 212).
Азербайджан не смирился с этим фактом ни после прекращения огня, ни после окончательного получения для Нагорного Карабаха мандата стороны конфликта и всячески боролся за его отмену. Вот еще одно свидетельство, касающееся уже 1996 года:
«Таким образом, Азербайджан в очередной раз пытался продемонстрировать, что Карабаха как стороны конфликта не существует, такая выгодная Баку позиция, совершенно неприемлемая для нас» (страница 206).
Может, что-то изменилось спустя несколько лет и появились новые обстоятельства? Не только по прошествии нескольких лет, но и по сей день ничего не изменилось (вопрос признания Нагорного Карабаха стороной конфликта и его участие в переговорах на этом основании, как известно, и теперь стоит крайне остро). Единственное, что изменилось, — становление Кочаряна первым лицом в Армении. Если в этом заключалась основа лишения Нагорного Карабаха мандата стороны конфликта, значит, нужно признать, что изначально конфликт и война были не Азербайджан-Нагорный Карабах, а Азербайджан – Кочарян. Что касается того обстоятельства, что Кочарян – родом из Карабаха, это настолько несерьезный аргумент, что говорить об этом оскорбительно для любой аудитории.
Итак, судя по представленным выше выдержкам из Кочаряна, очевидно, что он:
— прекрасно осознавал важность и ценность получения Нагорным Карабахом и наличия международного мандата стороны конфликта;
— понимал, что для армянской стороны это большое преимущество в переговорах;
— понимал, что именно это станет логической и непреодолимой предметной основой достижения независимости Карабаха;
— понимал, что лишение Карабаха этого мандата – первичная задача Азербайджана.
Стало быть, если понял:
— почему после 1998 года он сделал прямо противоположное – отнял этот мандат;
— почему он своими руками уничтожил это дипломатическое достижение, равносильное победам на поле боя;
— почему пожертвовал важнейшей, предметной, международно признанной основой – правом Нагорного Карабаха на самоопределение;
— ради кого и какую весомую задачу решил Кочарян этой сверхдорогой жертвой.
Нужны не формальные и манипулятивные, а рациональные ответы на эти вопросы.
Переговоры по урегулированию предполагают поиск решения на основе взаимных уступок. Может, Кочарян получил нечто эквивалентное для армянской стороны взамен на уступку мандата Нагорного Карабаха как стороны конфликта? В последующих документах об урегулировании не только нет и следов этого, но также многое было потеряно по сравнению с возможностями 1997 года.
Этот шаг был явным подарком Азербайджану, мечтавшему лишить Карабах этой предметной основы права на самоопределение – международного мандата стороны конфликта, и армянской стороны – этой исключительной возможности дипломатической гибкости.
Явным подарком это стало и для международного сообщества: во-первых, ему гораздо удобнее работать с субъектами, в отношении которых у него имеются механизмы «давления», и во-вторых, как было сказано, подобные конфликты легко и менее затратно решать на основе территориальной целостности, а не права свободного волеизъявления народов.
Уклонившись от соблазна следовать теории заговора и обвинений на основании этого, отвлечемся от Азербайджана.
Останется международное сообщество: нужно ли было Кочаряну угождать ему или «платить» за что-то.
Вспомним один факт.
Весной 2001, до Ки-Уэстской встречи, в годовом докладе Госдепа США о правах человека говорилось, что на выборах 1998 года в пользу Кочаряна было фальсифицировано «голосов, гораздо больше 100 000». Не «более 100 000», а именно «гораздо больше 100 000». Слова и формулировки в таких документах выбирают не случайно. Это означало, что данная цифра могла вырасти (ее могли увеличить) настолько, чтобы поставить под сомнение легитимность Кочаряна (сегодня в связи с этим Специальная следственная служба собирается завести уголовное дело).
Почему международное сообщество — в лице Госдепа США — спустя три года после выборов обостряет вопрос легитимности Кочаряна при помощи такой жесткой констатации. Отметим, что в этот период имели место и другие случаи оказания давления международным сообществом в виде неблагоприятных для Армении оценок и намеков (см. «Армянское время» 19.05.2001). Возможно, были и иные факты давления, которые не были обнародованы и которые нам неизвестны. К основам нелегитимности Кочаряна, естественно, могла прибавиться незаконность его выдвижения в 1999 году в качестве кандидата в президенты.
Напомним, что у армянского общества было два убеждения касательно президентских выборов 1998 года: во-первых, выдвижение Кочаряна было незаконно, во-вторых, на выборах победил Карен Демирчян.
Итак, попробуем найти ответ на основной вопрос: «ради кого и какую важную задачу решал Кочарян этим сверхдорогим жертвованием мандатом Нагорного Карабаха: либо в свое время (до или после избрания) он что-то обещал международному сообществу, либо просто ради того, чтобы на его нелегитимность закрыли глаза, в качестве компенсации от него требовалось пожертвовать мандатом Карабаха в качестве стороны конфликта.
Получается, что:
таким важным и сверхдорогим мандатом Карабаха Кочарян просто ЗАПЛАТИЛ за свою нелегитимность или за нечто похожее, имеющее для него жизненно важное значение.
Другое разумное объяснение найти сложно. Любое другое объяснение или комментарий исключается на основе содержаний приведенных выше цитат. Тем самым отвергается, исключается также фокусничество, как то: «сторона переговоров» вместо «сторона конфликта», за которое пытаются ухватиться защитники Кочаряна. Как полноценная и равноправная сторона переговоров, Нагорный Карабах официально получал от Минской группы документы касательно урегулирования и имел право наложения на них вето, подобно Армении и Азербайджану. Именно на этом основании он вместе с Арменией и Азербайджаном получил «пакетный» и «поэтапный» варианты 1997 года и наложил на них вето, а в 1998 году снова вместе с Арменией и Азербайджаном получил вариант урегулирования под названием «общее государство», на который согласился.
***
Недавно все то же международное сообщество, в лице сопредседателей Минской группы, в рамках объемного заявления отказал в восстановлении мандата Нагорного Карабаха и превращения его на этом основании участником переговоров. В переводе на бытовой в нем говорится: «Простите, но один раз вы уже продали этот «товар», и мы за него уже платили…».
Ашот Саргсян,
источник ilur.am