Вину пытаются свалить на недовольных офицерами солдат

Утром 23 марта у здания правительства начали собираться родственники солдат мегрийской военчасти. Люди приезжали из разных городов Армении. Просили журналистов подождать: «Соберемся все, потом поговорим. Сами не знаем, что случилось, приехали сюда, чтобы узнать».

В акции участвовали уже отслужившие и знакомые с воинской частью ребята. «Всегда было ужасным местом», — говорят они. Это подтверждает и вышедший на связь с редакцией Epress.am родитель бывшего военнослужащего: «Если это военчасть Агарак в Мегри, мой ребенок тоже попал под уголовное дело благодаря этой части. Это обычное дело. Если нет никакого контроля, так и продолжат шить дело на всех. Мы тоже долго протестовали, обращались во все инстанции, но ничего не добились, сына осудили».

По словам одной из пришедших к правительству матерей, проблема возникла после того, как ее сын попросил перевести его в другую роту, но столкнулся с «агрессивным отношением».

Несколько сотен солдат роты взбунтовались из-за поведения одного из офицеров, покинули военчасть, но вернулись, прислушавшись к призывам командира. В полночь роту построили, выбрали 20 солдат, разорвали их униформу и отправили на автобусе в Военную полицию Капана, откуда некоторых перевезли в Степанакерт, об этом ранее рассказала одна из матерей.

Никакой конкретной информации о том, что случилось, у большинства из них нет. Спрашивают друг у друга, на месте узнают, что некоторые солдаты находятся в Военной полиции Степанакерта (Карабах), недоумевают, почему их не поставили в известность о случившемся.

После публикации 22 марта в редакцию продолжают поступать звонки и письма от родных военнослужащих, которые узнали о ЧП из СМИ и соцсетей.

Освещать акцию также пришла сотрудница YerevanToday, обслуживающего интересы второго президента, богача, арестованного Роберта Кочаряна. В основном она пыталась узнать у встревоженных родственников, как сильно усугубилась ситуация в стране после прошлогодней «бархатной революции»: «А после этой смены власти ничего не изменилось?».

Родные хотели встретиться с министром обороны, поэтому решили отправиться к ведомству. Кто-то за несколько дней до прибытия к правительству уже написал письмо в Минобороны. Но прежде они, оперевшись на припаркованное близ правительства авто, написали заявление, поставили под ним подписи и оставили в приемной.

Уже в министерстве к родным солдат вышел представитель ведомства и предложил поговорить с глазу на глаз. Делегаты отправились в отдельную комнату, между тем, одному из оставшихся в фойе это не понравилось: «Не надо говорить с ними отдельно, так они попытаются воздействовать на нас».

Настроения, царившие перед зданием кабинета министров и намерения, как то: «если будет нужно, останемся здесь ночевать», через пару часов резко изменились: позже они начнут избегать разговоров с журналистами.

После закрытой встречи с представителем ведомства оказалось, что он связался с пресс-секретарем, который согласился к ним выйти. Арцрун Ованисян, в свою очередь, поговорил как со всеми вместе, так и отдельно — с родственниками и журналистами.
Речь о 16 военнослужащих. По словам пресс-секретаря МО, кто-то из них переведен в различные подразделения ВС, «по сути, все находятся в подразделениях на передовой или близ передовой».

Затем журналистов пригласили в небольшую комнату. После беседы «не для публикации» Ованисян сказал, что установленный законом порядок сохранится: если среди них есть военнослужащие, для которых действовали особые условия, эти условия сохранятся: «Но в той же военчасти они не останутся: небольшими группами или каждый в отдельности будут переведены в разные части. Действия такого характера совершаются совместно, так сказать, с преступного сговора, и нужно сломить этот преступный сговор».

На вопрос, можно ли считать это наказанием, Ованисян ответил: «В случае с некоторыми — наказание, с другими — просто решение изменить ситуацию, потому что наказание для 9 человек установит следствие».

По версии Минобороны, вероятно, один военнослужащий совершил проступок и попытался сплотить вокруг себя остальных. «Не может кто-то спровоцировать других протестовать с тем, чтобы скрыть свой проступок. Это недопустимо. Принятое решение не подлежит кассации».

По словам Ованисяна, несколько дней назад военнослужащие попытались «не подчиниться порядку, навязать командирам свои права, это не прошло и не пройдет, это будет наказано».

Однако, отвечая на вопрос, были ли в этой военчасти проблемы прежде, пресс-секретарь сказал: «Мне об этом неизвестно. Возможно, это чье-то личное мнение. В конце концов, это полк. Знайте одно: командование — как военчасти, так и их руководство, — уже уволено. Наша строгость направлена не только на нарушителей-рядовых. Естественно, это упущение его командира, раз дело дошло до такого, естественно, он должен быть наказан».

В разговоре с родителями в фойе Ованисян сказал, что перевод в Карабах — не наказание, как об этом говорят родные и сами солдаты: «Что значит наказание? Перевод из одной части в другую не наказание, и они не только в Карабахе, их перевели по всем приграничным частям. Четверо в Берде, некоторые — в Сисиане».

Родные продолжали негодовать: почему тот, кому жеребьевкой выпало служить в Мегри, должен был оказаться в Степанакерте. Ованисян не выдержал и, по его же словам, дал «очень плохой ответ»: «Если кому-то кажется, что Республика Армения не имеет отношения к Карабаху, вы ошибаетесь». Он также сказал, что «нарушителей» отправили не только в Карабах, но и в военчасти на территории Армении: «Я очень оскорблен. Фактически, по-Вашему, те, кому изначально выпала служба в Карабахе, обречены?».

— А некто Гаспарян имеет право рвать униформу? — спросила одна из матерей.

— Сколько вы заплатили за форму, которую вы ему послали?

— Это неважно.

— Это имеет принципиальное значение! Он не имеет права носить такую форму. Даже я ее себе позволить не могу, как вы отправили ему эту форму? — воскликнул Ованисян.

На наблюдение, почему семья должна что-либо покупать и отправлять военнослужащим, он ответил, что этого они вообще делать не должны.

— А если разорвал форму? Нет у него другой, в чем ему быть?

— 21 год я в армии, мне хорошо известно, что если человек захочет, он может служить без униформы, присланной родителями.

Корреспондент оставался на месте, чтобы узнать о дальнейших планах родных, однако после встречи с Ованисяном им, вероятно, дали понять, что говорить с журналистами сейчас не стоит. Родители сказали, что кто-то отправился в Генштаб и они намерены ждать ответа: «Но давайте мы сейчас не будем ничего говорить. Будем действовать так, чтобы все было правильно».

Противник разговоров тет-а-тет, выйдя из комнаты, в которой сидели остальные, подмигнул: «Ну, вы же понимаете».