Epress.am Новости из Армении
За 40 дней 2020 года в армянской армии зарегистрировано 10 смертей, в небоевых условиях. В тот же период 10 военнослужащих получили ранение, 8 из них — в небоевых условиях. На фоне этой статистики 12 февраля состоялось совещание с участием представителей генпрокуратуры, Военной прокуратуры, Минобороны и Военной полиции Армении. Вместо того, чтобы говорить о жертвах 2020-го, ответственные сферы обсуждали достижения прошлого года, высоко оценив свою собственную работу и работу коллег. Давали обобщенные обещания работать день и ночь и вести непреклонную борьбу с «укладом, свойственным криминальной субкультуре».
«Раскрывая» таким образом, могут нарисовать все 100%
Военный прокурор констатировал: в 2019-м по сравнению с 2018 годом количество преступлений сократилось на 18.5%, а показатели их раскрытия оставались в пределах 97%.
Рисование цифр — не самоцель, напоминает правозащитница Арминэ Садикян:
«Дела «раскрываются» с множеством нарушений. Значит ли это, что установлены реальные обстоятельства смерти и реальные виновные? Нет.
У нас множество случаев — убийств, самоубийств, несчастных случаев, — следствие по которым вызывает вопросы.
В случае с «самоубийствами», к примеру, очень часто не только нет доказательств того, что имело место самоубийство, но есть очевидные свидетельства, указывающие на то, что самоубийства не было. Эти свидетельства учитываются? Нет.
«Раскрывая» таким образом могут нарисовать не 97, а все 100 процентов», — в беседе с Epress.am заявила координатор программ Ванадзорского офиса Хельсинкской гражданской ассамблеи Арминэ Садикян.
Создается впечатление, что представленная прокуратурой арифметика — продолжение сделанных в конце года и не раз воспроизведенных премьер-министром заявлений о том, что в 2019 году в армии был якобы зафиксирован исторический минимум жертв. О каком историческом минимуме говорят чиновники?
По словам собеседницы, на самом деле в 2019-м его не было: в предыдущие годы имелись показатели и пониже. Но есть и более важный вопрос: надежна ли методология, которой пользовались при подсчетах:
«Смерти квалифицировали в соответствии с тем, связаны они со службой или нет. Если военнослужащий, к примеру, имел проблемы со здоровьем и скончался дома во время отпуска, его смерть не была записана в качестве армейской.
То же и с самоубийствами. Говорят, что с военной службой это не связано. На основании чего делаются такие заявления? Совершенно непонятно, каким образом случай самоубийства в армии квалифицируется как не имеющий отношения к службе. Подробностей инцидента нет, но квалификация есть, и на основании этого данный случай тоже остается за пределами официальной статистики».
То есть генпрокуратура выдает цифры с целью поднять доверие к системе. Между тем, система не внушает доверия в том числе по причине этих цифр.
Что сделало государство?
Генеральный прокурор Армении Артур Давтян делал на упомянутом совещании обнадеживающие заявления. К примеру о том, что предотвращение преступлений в армии станет одним из приоритетов 2020 года, что должны быть устранены причины, что с «уличными устоями, иногда характерными криминальной субкультуре», необходимо вести «непреклонную борьбу всеми возможными и невозможными способами», что предметом следствия должны стать в том числе действия следователей и офицеров.
Есть ли за этими заявлениями, призывами и обещаниями генпрокурора какая-либо реальная программа, план действий, стратегия или хотя бы видение?
По словам собеседницы, если они и есть, их никто не видел.
«Прокурор не говорит о механизмах. Мы не видели стратегии. Нет никаких ощутимых шагов в этом направлении. И результатов нет.
Разве мы видим перемены во взаимоотношениях в армии? Вы видели изменения в каком-либо из замятых дел, даже в открытых повторно? Видели, чтобы к ответственности привлекли офицера, высокопоставленного военного? Мы этого не видели», — констатировала Садикян.
Попытки чиновников объяснить проблемы воспитанием солдат, существующими в общесте порочными устоями, криминальной субкультурой или дворовой культурой убедительны в той же мере, в какой убедительны представленные генпрокуратурой цифры.
В армию забирают людей с различными представлениями, в том числе лиц, близких к криминалу. В этом нет ничего необычного. Но армия, в отличие, к примеру, от двора, — закрытая и регламентированная структура. В армии есть устав, вышестоящие, ряд органов контроля и ответственные. Если гражданские «порочные устои» перемещаются в Вооруженные силы и беспрепятственно проявляются там, неясно, для чего нужен этот устав и тем более — вышестоящие.
Армия, продолжает Садикян, ограничивает ряд прав людей (в том числе право на свободу передвижения) и обязана обеспечивать их безопасность, создать условия для достойной службы. В этом смысле ответственность за унижения, пытки и неуставные отношения в армии несет в первую очередь именно командирский состав.
«Но это не значит, что мы считаем самоцелью привлечение к уголовной ответственности или наказание офицеров.
Мы совершенно не поддерживаем карательную политику. Нужно поднимать следующий вопрос: что сделало государство для системного решения проблемы? Что было сделано для повышения уровня образования солдат и офицеров, утверждения дисциплины в воинских частях, оказания содействия солдатам, имеющим проблемы, для работы с теми, кто создает проблемы?
Неверно взваливать всю ответственность на офицеров. Что для этих же офицеров сделало государство? Имеет ли офицер соответствующую подготовку или реальные возможности для реализации своих функций? На самом деле нет».
При этом правозащитница указывает и на существенные сдвиги, зафиксированные в армии: важно, что было повышено качество питания и униформы военнослужащих, приняты меры для улучшения жизнеобеспечения и условий безопасности в местах боевого дежурства.
Но паралелльно этому необходимо обеспечить эффективный и системный контроль над военной дисциплиной, соблюдением уставных отношений, образованием, занятостью.
Жертвы первых полутора месяцев 2020 года стали четким сигналом. Минобороны и военным не удастся долго это замалчивать, потому что подобными «совещаниями» молчание не заполнить.