Epress.am Новости из Армении
С момента окончания 44-дневной «мясорубки» прошло около трех месяцев. Мы стоим над могилами молодого поколения, окутанные неопределенностью по вопросу пленных и без вести пропавших.
Осознание потери, казалось, должно было дать нам возможность стать более искренними и настроенными на решение проблем. Однако общество в отрицании и рассматривает ситуацию в дихотомии предатель-спаситель. Поиск предателей инициировала власть, переложившая на других свою ответственность за то, что не уберегла народ от войны, и положив начало самооправданиям и многостороннему пинг-понгу обвинений. Десятки чиновников, военных и аналитиков представляют факты о предательствах, совершенных другими людьми. В результате, к уголовной или политической ответственности никто, тем не менее, не привлекается, а общество еще больше запутывается в паутине лжи и манипуляций.
Обессилевший и беззащитный народ продолжает искать спасителей по знакомой ему и неоднократно проваленной схеме. За прошедшие месяцы стало возможно появление таких «спасителей», которые в иных условиях не имели бы возможности подать заявку на становление «спасителями»: от полумертвых политических единиц, которые десятилетиями грабили страну, внедряли и применяли разнообразные системы насилия, разваливали изнутри суверенитет Армении, до проживающих за границей армян, которых объединяет одно: не политическая идея, а наличие у них бизнеса в разных частях света.
Во время войны спасителей искали и в рядах «международного сообщества»: в имперских сверхдержавах, авторитарных международных структурах типа ООН или ОБСЕ. Однако стало понятно, что даже выдаваемая за «самого-самого спасителя, старшего брата» Россия, изначально спровоцировавшая Нагорно-Карабахский конфликт, продолжает оставаться захватнической силой, которой была с руки эта война для наращивания своего военного господства в регионе.
А значит, тема спасителей и предателей есть орудие для увековечивания системы, которая превращает войну в норму.
***
Через этот текст мы хотим обратиться к людям, желающим изменить политику повторяющейся войны, способствующие ей внутренние и внешние системы, чтобы нам больше не приходилось жить, оплакивая могилы молодых, чтобы самой легитимной темой стал мир, и отряхнуться от пропаганды добровольного превращения в пушечное мясо, сделав радикальный выбор — ЖИТЬ.
С первого взгляда, мы находимся в позиции жертвы войны, так как наступление инициировали Азербайджан и Турция. Однако мы предлагаем заглянуть в прошлое – до 27 сентября, потому что война не начинается неожиданно: предпосылки создаются в результате политики, проводимой годами (в широком смысле, включая образовательную, культурную, экономическую политику и др.). Отсутствие ретроспективного взгляда мешает нам разглядеть и преодолеть глубину вопроса, постоянно обязывая нас искать срочные решения. Между тем, как война, так и мир представляют собой результат долгосрочных политических процессов и требуют усилий для того, чтобы соотноситься, говорить друг с другом, а не друг о друге – через посредника.
Для того, чтобы начать обсуждение в этом направлении, считаем необходимым рассмотреть нынешнюю ситуацию и ее основы с позиции критики 4-х систем ценностей, констатируя, что на протяжении всей истории независимой Армении последовательно укреплялись колониальное подчинение, пафос, мачизм и авторитаризм. Поэтому не удивляйтесь, если в этой критике вы найдете все политические силы, а также общественные организации, которые – несмотря на то, что в рамках проблем внутри общества защищали и продвигали права человека, — принимали за норму один из серьезнейших видов насилия – войну.
***
Колониальная подчиненность
По версии России, цель дислоцированной в Гюмри военной базы заключается в обеспечении безопасности южных границ, а также осуществлении контроля над границами с двумя соседями Армении – Ираном и Турцией. Пользуясь травматическими представлениями армян о безопасности, наличием нынешнего тоталитарного и фашистского режима Турции и кризисом безопасности Армении, Россия в течение лет при помощи армии и упования на «дружбу» с ней усугубляла ситуацию с иллюзией жителей Армении по поводу их защищенности. Иные модели безопасности, как, например, региональное экономическое сотрудничество, экологическая безопасность и сотрудничество (к примеру, в вопросе вод или пастбищ), развитие прямой демократии вне логики национальных государств и пр. никогда не рассматривались. В то же время, Россия лишила Армению свободы выбирать систему собственной безопасности и экономико-политической системы и обязала вступить в созданные ею ЕАЭС и ОДКБ. С одной стороны Россия продает оружие на миллиарды долларов и Армении, и Азербайджану, с другой – выступает в качестве посредника.
После неоднократного провоцирования войны ей в итоге удалось навязать свое более широкое присутствие в регионе под предлогом миротворчества.
С другой стороны, экономическая экспансия России осуществляется посредством ее контроля над жизненно важными для Армении газом, энергетикой, телекоммуникациями, железной дорогой, а также недрами, – непрерывно вывозя богатство за пределы страны. Таким образом, экономика Армении остается в бедственном положении и самый короткий путь спасения от бедности ведет людей в ту же Россию, чтобы стать там дешевой рабочей силой, униженным мигрантом.
При помощи своих политических, экономических и агентурных рычагов России в основном удается иметь в Армении выгодное ей политическое руководство и даже – политическую оппозицию.
Авторитарные законы Армении, методы фальсификации выборов, информационные передачи и культурные программы, криминальная субкультура копируют российскую.
В отличие от других соседей-сверхдержав – Турции и Ирана, — Россия, возможно, благодаря религиозной общности, представлялась и воспринималась в качестве «приемлемого» колонизатора. Имперская политика России в Армении в основном не встречает сопротивления благодаря националистической идеологии. Современный армянский национализм, можно сказать, сформировался на основе национализма, заложенного в советский период, для обслуживания колониальных интересов России.
Армянам разрешалось говорить о нации и исключительности национальной культуры, славном прошлом, национальном превосходстве локального уровня, в рамках которого конкуренция на национальной почве (толма, кяманча, рабис и т.д.) не представляли угрозы политико-экономическому порядку. В формулировке такого нарратива большую роль играли и продолжают играть империалисты-интеллигенты Армении. Создание и затягивание карабахского конфликта – самое удобное орудие в руках России для удержания Армении в зависимости. Представление вопроса Карабаха в качестве национально-освободительной борьбы выгодно и России, и Турции в том смысле, что народы региона добровольно берут на себя защиту интересов империй, называя это «войной за родину».
При помощи этой формулировки они (мы) на самом деле служат империям как финансами (из года в год закупая производимое ими оружие), так и принятием на себя первого удара, «погибая» ради защиты южных границ России и восточных – Турции.
Именно с этой целью десятилетиями пропагандировалась война, которую выдавали за единственно возможное решение вопроса, что втянуло нас в нескончаемый водоворот гонки вооружений.
Так называемую «победу» армянской стороны в войне 1990-х представляли в качестве государственного и национального достижения, эту идею до конца поддерживали все политические власти, которым не хватило смелости или мудрости для того, чтобы проанализировать ее с точки зрения колонизаторской целесообразности. Церковь освятила войну и победу, а все существующие институты – романтизировали ее, и критика войны, тем более критика «победной» войны была табуизирована.
Монополию на разговор о войне получили мужчины, которые сами себя героизировали, а женщины, перенесшие весь экономический и социальный груз, остались невидимыми, их заставили замолчать. В условиях рухнувшей экономики 90-х героизированные или отчаявшиеся мужчины сидели дома или в беседках, а женщины, тем временем, занимаясь торговлей в признанной «врагом» Турции, содержали дом и вели хозяйство. Как в 90-х, так и теперь, на плечи женщин лег уход за теми, кто вернулся с войны инвалидом, и именно женщины в повседневной жизни сталкиваются и противостоят нереабилитированным психологическим травмам.
Увы, случаи насилия, применяемого участниками войны к близким, особенно – женщинам и детям, стали системной закономерностью, а не исключением, дополнив и без того повсеместную культуру насилия – на улице, рабочем месте, в транспорте и семье.
Все 30 лет уничтожалась возможность критиковать людей, получивших титул героя войны, военную элиту, которая поле войны взяла власть и обогатилась не только трофеями войны, но также благодаря злоупотреблению власти.
Военно-политические элиты постсоветской Армении никогда не говорили о том, какова цена мира и какую цену будет иметь война. Проводившие переговоры закономерно делали это максимально закрыто и неподотчетно.
Общество отдалили от процесса переговоров, требуя исключительно быть готовыми к приказу умиреть. Но ведь если люди должны участвовать в смерти, то и в жизни (в переговорах) они тоже должны участвовать. Народу преподносится националистическая, милитаристическая, ксенофобная пропаганда, а между тем, на уровне элит царят братство и солидарность. На протяжении лет военно-политические, экономические и воровские кланы Армении, Азербайджана и Карабаха получали долю из награбленного империей и приобретали разрешение на удержание своей нелегитимной власти насилием и авторитаризмом, а в нужный момент создавали имитацию угрозы при помощи выстрелов на границе, пленения людей и тем самым сдерживали внутренние требования демократии.
Мы считаем, что в военной гонке, вне зависимости от ее исхода, мы, народы региона, будем проигравшими, и до тех пор, пока в наших обществах не будет востребован мир, пока мы не начнем бороться за мир, мы будем продолжать обслуживать повестки других (империй). Мы утверждаем, что модель безопасности на основе мощной армии – миф, она не вытекает из интересов жителей Армении. Армения никогда не сможет вооружать саму себя, учитывая наличие в регионе сверхдержав. Целесообразнее попытаться создать ситуацию, когда играть в войну нашими телами будет неинтересно, невозможно или невыгодно. А это значит создать широкую политическую культуру неподчинения войнам империй.
***
Пафос
Пафос сплотил людей на Театральной площади в 1988 году и за 30 лет сделал невозможными обсуждение вопроса Карабаха и критику войны. В первую очередь, он затрагивал «патриотизм» и включал в себя восхваление грубой силы, возможно большие территориальные претензии Армении, ненависть к туркам как неизлеченная травма, раболепная признательность русским.
Пафос не позволил осознать простой геополитический факт: мы в неизбежном соседстве, которое нужно выстраивать тем или иным образом, а не оставаться в патетическом шаблоне жертвы. Пафос воспроизводится в (и с помощью) истории, литературе, искусстве и науке, табуизируя критическое мышление и сплачивая шаблоны, окаменяющие политическую мысль: «Мы мирными были, как наши горы,. Вы налетели свирепо, как вихри».
В реальности за пределами книг и песен, в условиях повсеместной нищеты и несправедливости, государство, уповающее на пафос, отплачивает присуждением звания героя: путь мужчин к героизации – смерть в войне «во имя родины», а в случае с женщинами – рожать поколение, которое будет принесено в жертву, и превращаться в «мать героя».
При всем при этом, с момента, когда родители убитых в армии, пропавших без вести и плененных в ходе войны солдат начинают самоорганизовываться и предъявлять правительству свои легитимные требования, ничто не мешает ему обесценить их и применить полицейскую силу.
Сравнительно богатым и привилегированным слоям общества разрешено вместо приношения в жертву своих тел придерживаться патриотического пафоса, делая при этом пожертвования, проектируя оружие, занимаясь показным меценатством.
Однако, в конце концов, патриотический пафос обрекает всех оставшихся в живых жить под грузом вины и долга, для преодоления которых преподносится деструктивный путь мести. Звезд шоу-бизнеса также ставят на службу индустрии войны: песнями, стихами и клипами они вдохновляют или вызывают чувство вины у людей, лишенных свободного выбора распоряжаться своим телом обязательной военной службой или «обязательной рождаемостью».
Теперь, когда погибли тысячи молодых людей, тысячи с тяжелыми психологическими травмами и физической инвалидностью живут бок о бок с нами, тысячи лишились всего своего имущества, к чему прибавляется пандемия и усугубившийся экономический кризис, у нас, пожалуй, возникает ощущение, что такие человеческие жертвы были бессмысленны.
Пафос вокруг лозунга «мы победим!», «новая война – новые земли», мультов Killdim, «Сардарапата», «WarGozno» и прочего привел к тому, что люди были оторваны от реальности и вовлечены в гонку жестокости.
Люди даже не говорили о том, что превратились в обычных потребителей и распространителей видеоматериалов о пытках и трупах собственных сыновей с ампутированными конечностями, которые распространялись медиа-каналами российских военных блогеров. Вопреки пафосу, вместо #Мыпобедим мы получили #Мыэмигрируем, «и земли, и жертвы», «новая война – новая территория… на Ераблуре» [Ераблур – военное кладбище].
Когда недавнюю войну называли «отечественной», это было явной отсылкой к опыту советского исторического колонизаторского прошлого – Второй мировой войне. Употребление этого лексикона подпитывает необоснованную уверенность в победе, реанимируя ностальгию о единстве с Россией и веру в защиту с ее стороны.
Армянское и карабахское общества, в особенности провластные элиты, продолжают самоколонизацию в подведомственности России, ярким тому примером стало письмо [президента Карабаха Араика Арутюняна] Владимиру Путину, в котором он упомянул маршалов карабахского происхождения, принесших России славу во времена Советского Союза, с тем, чтобы обосновать свою надежду на помощь. Не исключено, что лексикон и идея «отечественной войны» в будущем будут эксплуатироваться Россией, к примеру, для призыва в армию армян в случае войны Россия-Турция или Россия-любое государство, как неоднократно случалось в далеком и близком прошлом (от Второй мировой до афганской войны).
Как альтернатива выходу из состояния жертвы – быть агрессором: именно с этим связано страстное желание стать сверхвоенизированным, агрессивным государством наподобие Израиля, пропаганда этой идеи с легкостью проникает в общество. Наряду с множеством причин, по которым Израиль «не по нам» и не может считаться планкой, отметим самые очевидные: во-первых, мы не можем применять условия, равные режиму апартеида, по отношению к «отличным» от нас условным палестинцам, на которых будем испытывать различное оружие и системы контроля (так называемые системы безопасности).
Во-вторых, Армения не может стать тем же для России, чем является Израиль для США: у Армении нет предпосылок для копирования этих отношений, нет возможности экспортировать, как товар, войну и милитаризм, потенциал военной науки и рабочую силу, а также эквивалентное политико-экономическое влияние на российские элиты. На фоне широко распространенного, но не осужденного антисемитизма «программа» уподобления Израилю находится в той же логике пафоса.
И пафос продолжает воспроизводиться «новыми» оппозициями, называйся они «Движение спасения родины», Комитет «Карабах» или имей иные претенциозные названия.
Они не предлагают ни программы, ни решений, ни рефлексии. А от Никола Пашиняна требуют отставки не из-за войны и тысяч жертв, а из-за сдачи земель и отсутствия победы. Этим они, по сути, готовят и легитимируют ту же политику реваншистской войны, которая снова неизбежно приведет к Ераблуру.
***
Мачизм
Неотъемлемой частью военного патриотизма, сдобренного пафосом, был мачизм – утрированная мужественность, нормативный показатель которого установила военно-политическая элита страны и добиться или превзойти который стремятся все игроки политической арены – от приверженцев националистической идеологии до воинственных социал-демократов.
Мачизм Левона Тер-Петросяна заключался/заключается в образе единственного умного мужчины, окружившего себя прислушивающимися к нему и восхищающимися им людьми, для которого было закономерностью единоличное составление своих публичных выступлений. Тер-Петросян по сей день предстает в качестве непогрешимого мудреца, так никогда и не признавшего свои ошибки… кроме одной – привод во власть Кочаряна. Несмотря на то, Тер-Петросяна выдают за деятеля с повесткой мира, он был президентом, который три года вел карабахскую войну и ответственен за завоевывание земель. Его призывы к миру скорее говорили о целесообразном политическом расчете и получении максимального в данный момент, чем об основании культуры мира или начале дискурса мира в регионе.
«Если вы пацаны, удержите территории. Как по мне, я бы не хотел отдавать, но мы вынуждены», — его слова. В результате не ценностного подхода к миру, а такой рассчетливой целесообразности идея мира была дискредитирована еще больше и приравнена к отказу от прав, притворному гуманизму, западной моде или большевизму братства народов.
Именно при Тер-Петросяне вокруг армии начал выстраиваться пафос, а между Арменией и Россией был подписан двусторонний договор о безопасности, на основании которого в Гюмри действует российская военная база. Тер-Петросян и все политические элиты Армении постоянно объясняют военное присутствие России гарантией защиты от нападения Турции. С того же периода начались и стали частью политической культуры политические убийства, а также традиция насильственного удержания власти, вопреки воле народа. Именно в те годы Армения попала в когти дикого неолиберального капитализма, положившего начало новой форме колониальной подчиненности, добавив к колониальной российской экспансии давление Всемирного банка и других неолиберальных финансовых институтов. Эту политику продолжили и углубили все последовавшие за ним правительства.
Роберт Кочарян заложил основу практике неприкрытого пренебрежения Конституцией/законами, когда, не имее гражданства Республики Армения, он стал кандидатом в президенты. В 2018 году то же самое сделал Армен Саргсян, чьи документы о возвращении британского паспорта мы так и не увидели.
Кочарян был тем смелым «мужчиной», который утвердил свою власть кровью 27 октября (1999г., расстрел парламента) и передал ее избранному им кандидату-последователю кровью 1 марта (2008г., силовой разгон мирной демонстрации). Этот мужчина со спортивным имиджем удостоверял свою мужественность, убивая животных и эксплуатируя недра с позиции повелителя природы. В основном российским компаниям – он распродал или под завесой оных присвоил огромную часть сфер экономики Армении и за счет этого нарисовал двузначный экономический рост.
В кочаряновские времена расцвела блогосфера, имеющая большое влияние на общественное мнение: она подвергала вербальной и физической травле группы, которые говорили о мире, выступали против колонизации и насилия.
Благодаря этим людям «армянского происхождения» Кочарян удержал максималистскую, воинственную дозу пафоса.
Серж Саргсян был министром обороны, гордившимся хорошей игрой в шахматы, он мог «забить, сколько захочет» (так он ответил на вопрос журналиста о прогнозах на выборах). При нем были написаны хиты об армии, продолжили тиражирование плакатов «Мое оружие – моя песня» (на плакатах красовались певцы, модели и другие знаменитости с соответствующей припиской «Мое оружие – мое обаяние» и так далее), был снят сериал «В армии» (в числе других отвратительных сериалов и фильмов). Он избрал образ патриарха, который все держит под контролем: он и его семейная мафия были везде – в советах университетах, фондах и федерациях, владели 50 процентами в любом виде бизнеса и владели медиа-монополией.
Параллельно полицейскому государству на экономическом поле усугубились монополии, и капитал был застрохован в оффшорах.
Никол Пашинян, в отличие от предшественников, не имел военного прошлого, и хоть говорил, что «-измов» у него нет, но мачизм у него был, наличие которого он подтвердил камуфляжем, кашлем [в дни общенародных протестов он простудился и потом долгое время не мог избавиться от кашля], бородой и духом не на полигоне, а на площади. На словах он пытался казаться демократом, по вопросу Карабаха говорил, что решение должно быть приемлемым для народов Армении, Арцаха и Азербайджана, обещая не принимать никаких решений, не посовещавшись с народом, но в итоге данное обещание было его очередным «-измом» — популизмом.
Пашинян, — несмотря на то, что он давно вывел формулу «нет роботизации, нет сержантизации, нет додизации» [Кочарян, Серж Саргсян, Дод – тупой/болван прозвище олигарха Гагика Царукяна], метко продемонстрировав созвучность авторитарного и эксплуататорского образа политических олигархов с сутью армейской иерархии, — в очередной раз крепко держался за следующий свой «-изм» — милитаризм. Он выступил с инициативами превращения военной промышленности (роботизации, концепции нация-армия) в ополчение и даже сержантизации женщин и оболванивания людей ложью #Мыпобедим.
Между тем, он мог использовать свою легитимность для создания революционной повестки мира, чтобы внушить людям, что в вопросе выхода из войны с соседом они могут играть роль самостоятельного фактора. Но его политическая сила, имеющая абсолютную легитимность, повела себя ровно так, как совершенно не имеющая легитимности команда Сержа Саргсяна – во всех вопросах, будь то [золоторудное месторождение] Амулсар или Карабах.
По сути, он легитимизировал войну с тысячами жертв: нечто, чего не мог сделать даже Серж Саргсян. Его мачизм оказался сильнее, и он решил выступать в образе мужчины, который сильнее прежних, «укладывает на асфальт» [это высказывание было сделано Пашиняном, в частности, в контексте борьбы с вооруженными группировками, обслуживающими олигархов] и в образе верховного главнокомандующего «славной июльской победы» [2020г., вооруженные столкновения на армяно-азербайджанской государственной границе].
Невзирая на его критику социально-экономической политики своих предшественников, именно на их кадры он и положился, продолжив практически во всех сферах продвигать следующий «-изм» — неолиберализм: богатые стали платить меньше налогов, пенсионный фонд продолжил оставаться в руках частных финансовых учреждений, находящихся заграницей, продолжилась политика привлечения крупного иностранного бизнеса и расстилания перед ними ресурсов страны и дешевой рабочей силы, люди, накопившие крупное богатство, не были привлечены к ответственности и не вернули народу имущество, нажитое незаконным путем.
Пашинян не только не стал продвигать легитимные повестки, сформулированные активными гражданскими группами, а попытался делигитимировать их, выдавая любую критику его политики за контрреволюционный саботаж.
Во времена Кочаряна и Саргсяна, когда активные гражданские группы противостояли несправедливостям в вопросах захвата общественных территорий, рудников, репрессий, полицейского государства, олигархии, коррупции, гендерного насилия, убийств в армии и т.д., их заставляли замолчать угрозой войны и обвинением в том, что они «льют воду на мельницу врага», а для Пашиняна инструментом усмирения стало запугивание возвращением бывших.
***
Авторитаризм
В политической культуре независимой Армении доминантной была и остается непогрешимость политических руководителей и традиция единоличного принятия решений, которая в течение лет все больше укрепляла авторитаризм.
Неслучайно даже во время выборов больший уровень участия и более массовые протесты после выборов происходили в связи с президентскими, а не выборами в парламент или органы местного самоуправления.
Народ прекрасно понимал, кто на самом деле принимает решения. Парламент превратился в орган, всего лишь обслуживающий авторитарного правителя, в нем стремились оказаться экономические элиты, чтобы защитить свое богатство при помощи законов.
Олигархи финансировали плавное воспроизводство глав государств путем выборов (с фальсификацией и подкупом избирателей), взамен получая депутатские мандаты – самое привилегированное и неприкосновенное положение.
В Армении парламент так и не стал институтом для дискуссий, производящим политическую речь и транслирующим политическую волю народа. Ситуация не изменилась даже после 2018 года, и парламент, якобы избавленный от олигархов, остался прислужником директив исполнительной власти, нажимателем кнопок, обеспечителем технической части. Не изменилась даже несправедливая норма неприкосновенности депутатов, и в то же время новые неприкосновенные противопоставили себя «безграмотным Погосам» — избравшему их народу, которого в очередной раз лишили силы принятия решений. На самом деле однопартийная система «Компартии» так и не прекратила свое существование ни при Республиканской партии Армении, ни при «Моем шаге».
Как во всех других вопросах, в вопросе недавней войны парламент снова безоговорочно утвердил решение, принятое исполнительной властью. Консенсуса вокруг войны достигли правящая сила, парламентская оппозиция, внепарламентские политические силы, за исключением Левона Тер-Петросяна. А непосредственно в дни войны ни один из руководителей политических сил не выступил с предложением о ее прекращении любой ценой и с тем, чтобы жертв было хотя бы на одного меньше, несмотря на то, что они владели ситуацией лучше — знали о «военных тайнах» и дипломатическом давлении, — чем народ, который шел умирать. Эту роковую ошибку так никто и не признал.
Авторитаризм был неотъемлемой частью мачизма всех четырех политических руководителей: так как изначально политические элиты сформировались на основе военных элит – из отдающих приказы отвоевавших ребят, — все они тем или иным образом заняли патриархальную позицию «хозяина очага», из чего вытекало единоличное принятие решений, непринятие собственных ошибок, сокрытие от народа истины.
Искренний разговор о реальной политической, экономической, военной ситуации, тем более – о мире и примирении, воспринимался в качестве признака «слабости» хозяина очага. Характерный патриархату способ решения вопросов дракой продолжил доминировать на всех поприщах. В этой политической культуре не нашлось места для совместного принятия решений, учитывания мнения другого человека.
Только один из мачо однажды публично признал собственную ошибку: Тер-Петросян ограничился признанием ошибкой привод к власти Кочаряна, Серж Саргсян признал, что «ошибался, а Никол Пашинян был прав», Пашинян признал своей ошибкой недостаточную подготовку к войне, а Кочарян так ни одной ошибки и не признал, потому что он «единственный мужчина» [его собственное высказывание].
***
Гражданское общество, которое превратило войну в норму, как производная государства
Этой культуре авторитаризма и мачизма, возможно, могло противопоставить себя самоорганизованное общество. Однако дело в том, что за исключением нескольких автономных групп, так называемое «гражданское общество» Армении полностью состоит из общественных организаций. Такое гражданское общество определяет собственные повестки не в соответствии с приоритетами рядовых граждан, а на основе политических приоритетов доноров, навязываемых и общественным организациям, и государству.
Несмотря на то, что на протяжении лет общественные организации осуществляли множество миротворческих программ, политики примирения как таковой они не вели. Годами миротворческие программы в основном носили формальный характер, привлекались одни и те же группы людей, которые скорее пользовались предоставленными возможностями (профессиональный рост, связи, путешествия, международная сеть), чем формировали реальные связи и группы интересов и доверия.
На примере последней войны становится очевидно, что эти предполагаемые сообщества потерпели неудачи в вопросе ликвидации перспективы войны. В широком смысле общественные организации нормировали войну и подготовку общества к вечной «борьбе за выживание», пренебрегли принципами правозащитной деятельности: в этом вопросе они стали производной милитаристского государства. Во время войны и после нее общественные организации заявляли о тех или иных случаях нарушения прав человека, но не критиковали войну как самое крупное нарушение прав человека, оставаясь в ловушке националистического милитаризма и неработающей модели безопасности. Последние месяцы общественные организации в лучшем случае занимались организацией гуманитарной помощи, а в худшем – делали заявления, содержащие характерные идее о нации-армии милитаристские призывы.
Не будем забывать и то, что колоссальная часть гуманитарной помощи поступает из стран, которые являются частью индустрии войны, которые одной рукой продают оружие воюющим сторонам, другой – отправляют «помощь» переселенцам. В этот процесс колонизации вовлечены не только государственные органы, но и общественные организации.
***
Капитализм бедствия (войны)
Капитализм бедствия всегда пользуется всеобщей тяжелой кризисной ситуацией в период природных или иных катаклизмов и при помощи своих финансовых институтов навязывает тяжелую экономическую политику: новые приватизации взамен новых кредитов и растущего внешнего долга, более выгодные условия для крупного иностранного капитала, увеличение трудовой эксплуатации и т.д. К сожалению, по окончании войны уже вырисовывается капитализм бедствия: к примеру, звучат последовательные призывы превратить Амулсар в рудник якобы с целью смягчения последствий войны, пытаясь скрыть экономические неудачи правительства в широком смысле и абсолютный провал в вопросе Амулсарского золоторудного месторождения в частности.
Для смягчения кризиса, усугубившегося в результате пандемии, войны и социально-экономической политики последних 2.5 лет, правительство Армении могло присоединиться к международному движению за прощение внешнего долга, как делают правительства десятков стран (к примеру, Аргентина, Чад, Эфиопия и другие) и международные организации.
Для борьбы с несправедливой системой арбитражных судов в том же вопросе Амулсара можно было сотрудничать с находящимися в схожей ситуации и ведущими активную борьбу правительствами и организациями. Но правительство Пашиняна оказалось бездарным в вопросе управления и тем более – кризисного управления. Своевременная выплата из ограниченных средств бюджета кредитов международных магнатов, выжимающих соки из подобных нам стран с внешним долгом, с гордостью была объявлена образцовым делом. Более того, были привлечены новые кредиты. Между тем, известно, что вся политика внешнего долга – ловушка, необходимая для того, чтобы продолжать держать в зависимости страны так называемого Третьего мира, и для увековечивания контроля над ресурсами. Погасить внешний долг невозможно, и вместо того, чтобы гордиться своевременной выплатой долга, необходимо поднять вопрос о несправедливых основаниях иерархического воспроизводства долгов, присоединиться к антиколониальному движению и не подчиняться рабской системе долгов.
Что касается внутригосударственной политики, при ее разработке в различных сферах министерства, полиция, суды и другие госорганы снова руководствуются межгосударственными приоритетами и приоритетами финансово-кредитных организаций. Большинство законов и даже конституции были написаны и утверждены по прямой указке группы Всемирного банка и других международных финансовых институтов и с участием их специалистов, последовательно лишая общество механизмов противодействия дикому капитализму.
В сфере финансового управления постоянно оставались прежние кадры: никакая революция или смена власти не становилась причиной реформ, и они стабильно вели ту же политику в качестве авторитарного органа, решения в котором принимают те же правительства-колонизаторы.
Мантру о привлечении инвестиций распевали все правительства и оппозиции. Двусторонние соглашения о поощрении инвестиций начали заключать еще в 90-х, больший размах они получили в течение двух следующих десятилетий, и не прекратились даже после того, как с 2007 года ряд иностранных инвесторов подали против Армении арбитражные иски, и стало понятно, как эти соглашения приводят государства в ловушку арбитражных судов.
***
Вместо послесловия – повестка жить
Мы хотим подытожить анализ уже отмеченной в начале текста важной идеей о повестке ЖИТЬ.
9 ноября, после прекращения войны, мы оказались в стоп-кадре, когда водоворот лжи и мифов прекратился, когда мы столкнулись с обнаженной и горькой реальностью и нам пришлось поднять основные вопросы: зачем жертвовать 18-летними, кому выгодна эта война, какая существовала альтернатива войне? Именно в этот момент в настоящем сосредоточилась большая мудрость, которая еще не была «разукрашена» повестками медиа и политических деятелей. Эта мудрость вобрала в себя боль людей, осознание потери и обманутости, ценность жизни. Мы предлагаем не избегать реальности, не романтизировать и накрывать боль блестящей упаковкой СМИ, а продолжать оставаться в ней, смотреть на нее, учиться у нее, понимать необходимые нам способы залечивания открытых ран.
— Главной здесь является антиколониальная борьба. Осознание всемирных гегемонических систем (финансово-экономической, военно-геополитической) создаст возможность для того, чтобы мы смогли сформулировать следующие повестки: не превращаться в пушечное мясо в войнах империй, покинуть круг международных банков и внешнего долга, выйти из эксплуатации недр и рудников.
— Наконец, настал момент для того, чтобы общество больше не надеялось, что пустые обещания партий когда-либо превратятся в политические программы, вытекающие из его интересов. Все мы знаем, что партии – не идеологические единицы, а в основном группы людей, имеющих амбиции получения должности, самоутверждения таким образом и правления. Они с легкостью бегают из одной партии в другую, исходя из личной или политической целесообразности.
Один из подлогов представительской демократии заключается в том, что участвуя (выдвигаясь или голосуя), систему якобы можно изменить изнутри. Эта «вера» побуждает многих женщин попадать в партийные списки, пытаться быть избранными или назначенными на различных должностях.
Но к существенным переменам рост их числа не приводит, так как сама по себе система — женоненавистническая, и на самом деле принятие решений происходит по совершенно иным принципам.
Оказавшиеся у власти женщины начинают уподобляться власти, осваивать ее язык, создавать иллюзию представительства, на деле превращаясь в инструмент системы для подавления группы, которую сами же представляют.
Разнообразные квоты, инклюзивные комиссии и другие подобные форматы лишь подтверждают решения, принятые «по иным принципам», и обеспечивают их легитимизацию. Например, обнародованная фракцией «Мой Шаг» позиция о непроведении внеочередных выборов после встречи с Пашиняном.
Нам представляется такое решение: не участвуя, делегитимизировать касающиеся нас, но принимаемые без нас решения. Как говорила Эмма Гольдман, если бы выборы что-то меняли, их бы уже запретили.
Мы предлагаем не ждать внеочередных выборов или отчаиваться из-за перспективы того, что их не назначат, а просто не обманываться игрой в выборы и действовать вне этой игры. Самоорганизоваться, сформировать автономные инициативы и продвигать собственные повестки.
…
— И наконец, другой важный шаг заключается в последовательной разработке видения примирения, общежития и мира, иначе пропаганде губительного реваншизма не будет альтернативы, а число направляемых фашизмом групп будет расти, чтобы обслуживать политических деятелей в вопросе неуклонной отправки на смерть очередного поколения.
Стоп-кадр, в котором мы предлагаем остаться, должен столкнуть нас лицом к лицу с коллективной травмой и направить на оздоровление. Многим это невыгодно, потому что неизлеченная травма позволяет вечно эксплуатировать наше общество. Потому что в таком случае нам предложена роль жертвы или отражателя насилия. Ни одним из двух этих способов травма не преодолевается, а усугубляется и ее, к несчастью, злоупотребляют.
Поэтому нам нужна повестка трансформации травмы и повестка восстановительной с политической точки зрения справедливости. Необходимо суметь взять на себя ответственность за выздоровление и не ждать, поглядывая по ту сторону границы, кто начнет это первым.
Потому что выздоровление, в первую очередь, означает мир внутри и требует работы над собой. Тысячи могил по обе стороны, несчастье беженцев должно позволить нам сделаться ближе друг к другу, чтобы преодолеть боль, ненависть и недоверие, открыть дорогу состраданию и любви/дружбе.
Аревик Мартиросян, Арпинэ Галфаян, Анна Шахназарян